Неточные совпадения
— Ну, хорошо, хорошо!…
Да что ж ужин? А, вот и он, — проговорил он, увидав лакея с подносом. — Сюда, сюда ставь, — проговорил он сердито и тотчас же взял водку,
налил рюмку и жадно
выпил. —
Выпей, хочешь? — обратился он к брату, тотчас же повеселев.
Огудалова. Не возражайте, не возражайте! А то я с вами поссорюсь. Лариса, вели шампанского подать
да налей им по стаканчику — пусть
выпьют мировую.
— Так, — сказала она,
наливая чай. —
Да, он не получил телеграмму, он кончил срок больше месяца назад и он немного пошел пешком с одними этнографы.
Есть его письмо, он
будет сюда на эти дни.
— И все — не так, — сказала Дуняша, улыбаясь Самгину,
наливая ему кофе. — Страстный — вспыхнул
да и погас. А настоящий любовник должен
быть такой, чтоб можно повозиться с ним, разогревая его. И лирических не люблю, — что в них толку? Пенится, как мыло, вот и всё…
— Разумеется,
есть всякие. Разумеется, жалеешь. Другие ничего не спускают, а я, где могу, стараюсь облегчить. Пускай лучше я пострадаю,
да не они. Другие, как чуть что, сейчас по закону, а то — стрелять, а я жалею. — Прикажете? Выкушайте, — сказал он,
наливая еще чаю. Она кто, собственно, — женщина, какую видеть желаете? — спросил он.
Да будет ваш союз благословен
Обилием и счастием! В богатстве
И радости живите до последних
Годов своих в семье детей и внуков!
Печально я гляжу на торжество
Народное: разгневанный Ярило
Не кажется, и лысая вершина
Горы его покрыта облаками.
Не доброе сулит Ярилин гнев:
Холодные утра и суховеи,
Медвяных рос убыточные порчи,
Неполные
наливы хлебных зерен,
Ненастную уборку — недород,
И ранние осенние морозы,
Тяжелый год и житниц оскуденье.
— Хорошо тогда жилось, весело. Всего, всего вдоволь
было, только птичьего молока недоставало. Чай
пили, кто как хотел: и с ромом, и с лимоном, и со сливками. Только, бывало,
наливаешь да спрашиваешь: вы с чем? вы с чем? с лимоном? с ромом? И вдруг точно сорвалось… Даже попотчевать дорогого гостя нечем!
— Я сегодня земляники фунтов пять наварила
да бутыль наливки
налила. Грибы показались, завтра пирог закажу. Клубника в саду
поспевает, с утра собирать
будем. Столько дела, столько дела разом собралось, что не знаешь, куда и
поспевать.
— Постой, не перебивай, ваше высокоблагородие. Роспили мы эту водку, вот он, Андрюха то
есть, еще взял перцовки сороковку. По стакану
налил себе и мне. Мы по стакану вместе с ним и
выпили. Ну, вот тут пошли весь народ домой из кабака, и мы с ним сзади пошли тоже. Меня переломило верхом-то ехать, я слез и сел тут на бережку. Я песни
пел да шутил. Разговору не
было худого. Потом этого встали и пошли.
— Эта легче, — и затем уже сам в графин стучу, и его потчую, и себе
наливаю,
да и пошел
пить. Он мне в этом не препятствует, но только ни одной рюмки так просто, не намаханной, не позволяет
выпить, а чуть я возьмусь рукой, он сейчас ее из моих рук выймет и говорит...
—
Да, — повторил Калинович. — Но
выпейте, однако, вина, — прибавил он,
наливая стаканы.
—
Да уж так покуда
будет!.. Начнем хлопотать, — отвечал тот. — Посошок, однако, на дорожку позвольте взять, — прибавил он,
наливая и
выпивая рюмку водки.
—
Да,
налей и мне! Ты давно уж меня не
поила чаем, — отвечал Калинович.
— То-то. Мы как походом шли — с чаями-то
да с кофеями нам некогда
было возиться. А водка — святое дело: отвинтил манерку,
налил,
выпил — и шабаш. Скоро уж больно нас в ту пору гнали, так скоро, что я дней десять не мывшись
был!
— Спасибо!
Да наливай полнее… Хорошо! Ну, слушай же, — продолжал запорожец,
выпив одним духом весь стакан, — я видел Маринку в Тушине, только лгать не хочу: на сороку она вовсе не походит.
Сатин. Почему же иногда шулеру не говорить хорошо, если порядочные люди… говорят, как шулера?
Да… я много позабыл, но — еще кое-что знаю! Старик? Он — умница!.. Он… подействовал на меня, как кислота на старую и грязную монету…
Выпьем за его здоровье!
Наливай…
—
Да, преуморительный; сегодня встал, чтобы дать тебе лекарства,
налил и сам всю целую ложку со сна и
выпил.
Маша. Ну вот! (
Наливает по рюмке.) Вы не смотрите на меня так. Женщины
пьют чаще, чем вы думаете. Меньшинство
пьет открыто, как я, а большинство тайно.
Да. И всё водку или коньяк. (Чокается.) Желаю вам! Вы человек простой, жалко с вами расставаться.
Арина, а вино-то ты дай сюда.
Да налей,
налей мадеры-то, мадеры-то… Повеселей
будет. Что ж, ничего,
выпьем. Нас не осудят — мы старухи,
да… (
Пьют.) Аннушка, поди
выпей винца.
Выпьешь, что ли?
Соломонида Платоновна (
наливая себе и Дурнопечину по стакану красного вина и
выпивая постепенно свой стакан).Все пустяки, мой милый, у тебя истерика и геморрой, больше ничего. От истерических припадков
пей по рюмке водки с гофманскими каплями, а от геморрою раза два в год пиявки ставь
да моциону больше имей, а главное — женись. У меня для тебя прекрасная
есть невеста.
Никита между тем, допив пятый стакан чаю, все-таки не перевернул его, а положил боком, надеясь, что ему
нальют еще шестой. Но воды в самоваре уже не
было, и хозяйка не
налила ему еще,
да и Василий Андреич стал одеваться. Нечего
было делать. Никита тоже встал, положил назад в сахарницу свой обкусанный со всех сторон кусочек сахару, обтер полою мокрое от пота лицо и пошел надевать халат.
Матрена. Как быть-то? А ты смотри сюда. Самовар-то вскипел, поди ты завари чайкю
да налей ему (шепотом),
да из грамотки-то всю высыпь,
да попои его.
Выпьет чашку, тогда и тащи. Небось не расскажет.
Акулина. Гармошка-то? Ишь, хватился.
Да ты ее чинить отдал. Я
налила,
пей.
Никита. Ставь на стол. Что, али сходила к старосте? То-то, говори
да и откусывай. Ну,
будет серчать-то. Садись,
пей. (
Наливает ей рюмку.) А вот и гостинчик тебе. (Подает сверток, на котором сидел. Анисья берет молча, качая головой.)
— Много ж ты разом хотела узнать, птенчик мой оперившийся, пташка моя встрепенувшаяся!
Наливай же мне скорее чару глубокую;
выпьем сначала на размирье
да на добрую волю; не то чьим-нибудь глазом черным, нечистым мое пожелание испорчу. Бес силен! далеко ль до греха!
—
Наливай, Катерина! — вскричал он. —
Наливай еще, злая дочка,
наливай до упаду! Уложи старика на покой,
да и полно с него! Вот так,
наливай еще,
наливай мне, красавица!
Выпьем с тобой! Что ж ты мало
пила? Али я не видал…
— Давай же мы теперь
выпьем с тобой, старина! — сказала Катерина, обращаясь к хозяину. —
Выпьем, коли ласково твое сердце ко мне!
выпьем за прожитое счастье, ударим поклон прожитым годам, сердцем за счастье,
да любовью поклонимся! Вели ж
наливать, коли горячо твое сердце ко мне!
—
Пить да черную думу в вине топить! — сказал старик изменившимся голосом. —
Наливай, Катерина!
Достигаев.
Да. Что скажешь? Неспособная
была… (
Наливает вино в стакан.) Ну, что ж? Значит — власть рабочих, а?
— Не лезть никуда? Это — верно! Руку!
Да, руки у тебя нет… Ну, поцелуемся. — Он обнял безрукого и стал целовать его. Костя
наливал себе водки и
пил её рюмку за рюмкой, видя, что никто за ним не следит.
Андрей. Садись,
выпьем. (Сажает на диван. Человеку). Ну-ка, послужи;
налей нам,
да и убирайся, а бутылку оставь!
— Положим, это вы врете, что не боитесь, — презрительно усмехнулся в свою опененную бороду Файбиш. — Все вы — трусы и сволочь. Вот двадцать лет тому назад, а может
быть, и больше, — тогда я
был еще молодым и сильным человеком, — тогда
был у меня товарищ, Иосель Бакаляр… — Файбиш вздохнул и
налил себе вина. — Это
был человек! О! мы с ним много сделали хороших гешефтов… Но бросим это!
Да. Так, если вы согласны, приготовляйтесь! Сегодня ночью…
Подавали водку, только этот мальчуган, всего еще ему
было не более четырех лет, подбежал, в минуту
налил с краями ровно рюмку
да залпом всю и
выпил.
Шампанское послужило выходом,
да и его превосходительству даже приятно
было, что тот
налил, — не для шампанского, а потому что оно
было теплое и гадость естественнейшая, а так, нравственно приятно.
— Превосходный, братец! Я люблю, чтобы все
было как следует.
Да что ты не
пьешь? Постой, вот я тебе
налью вина.
— Ну, об этом мы еще с тобой на досуге потолкуем, а теперь нечего пир-беседу мутить… Пей-ка, попей-ка — на дне-то копейка,
выпьешь на пять алтын,
да и свалишься, ровно мертвый, под тын!.. Эй, други милые, приятели советные: Марко Данилыч, Михайло Васильич, кум, именинник и вся честна беседа!
Наливай вина
да и
пей до дна!.. Здравствуйте, рюмочки, здорово, стаканчики!.. Ну, разом все!.. Вдруг!..
— Винца-то, любезненькой ты мой, винца-то благослови, — потчевал игумен,
наливая рюмки портвейна. — Толку-то я мало в заморских винах понимаю, а люди
пили да похваливали.
Степанида Трофимовна. Вот пострел! Прости господи! Эка угорелая девка! Ну, что ты бежишь-то сломя голову! Ведь над нами не каплет.
Да уж и ты-то, отец мой, никак с ума спятил: который ты раз чай-то
пить принимаешься! Дома два раза
пил да, чай, в городе-то нахлебался! (
Наливает чай).
— Стоп, машина! Стоп! Не ву горяче па! Полегче! — отстранил его Полояров. — Ведь вам не сладить со мной: я маленько посильнее
буду,
да и горячиться-то не из чего! А вы присядьте-ка,
да успокойтесь, мы вам чайку
нальем, пожалуй,
да тогда и потолкуем как следует.
— И как это
есть такие умные люди, что для них газеты лучше этих напитков, — начал мужчина с павлиньими перьями,
наливая себе ликеру. — А по моему мнению, вы, господа почтенные, любите газеты оттого, что вам
выпить не на что. Так ли я говорю? Ха-ха!.. Читают! Ну а о чем там написано? Господин в очках! Про какие факты вы читаете? Ха-ха! Ну
да брось!
Будет тебе кочевряжиться!
Выпей лучше!
— Они по-нашему, братцы, не привычны, — авторитетно говорит фор-марсовый Ковшиков, рыжий, с веснушками, молодой парень, с добродушно-плутоватыми смеющимися глазами и забубенным видом лихача и забулдыги-матроса. — Я
пил с ими, когда ходил на «Ласточке» в заграницу…
Нальет это он в рюмочку рому или там абсини [Абсент.] — такая у них
есть водка — и отцеживает вроде быдто курица, а чтобы сразу — не согласны!
Да и больше все виноградное вино
пьют.
— Хозяйку бы ему добрую, говорят наши рыбники, — молвил, глядя в сторону, Марко Данилыч. —
Да тестя бы разумного, чтобы
было кому научить молодого вьюношу,
да чтобы он не давал ему всего капитала в тюленя́ садить… Налей-ка чашечку еще, Зиновий Алексеич.
Пошли обычные деревенские разговоры: какая летом стояла погода, каков урожай
был, каковы
были наливы и пробные умолоты, и про ягоды
была речь ведена, и про то, что яблоков мало в этом году уродилось, а все от тенетника — по весне он еще в цвету погубил яблоки,
да и вишням досталось, зато грибов изобильно
было и огурцы хороши уродились.
—
Да… она робка? Гм!.. вот как вы нынче режете: она робка!.. то
есть нехорошо ему чай
наливает, что ли?
Да ее, мамочку,
наливаете не в рюмку, а в какой-нибудь допотопный дедовский стаканчик из серебра или в этакий пузатенький с надписью «его же и монаси приемлют», и
выпиваете не сразу, а сначала вздохнете, руки потрете, равнодушно на потолок поглядите, потом, этак не спеша, поднесете ее, водочку-то, к губам и — тотчас же у вас из желудка по всему телу искры…
Жигалов (Дымбе). Повторим, что ли? (
Наливает.)
Пить всякую минуту можно. Главное действие, Харлампий Спиридоныч, чтоб дело свое не забывать.
Пей,
да дело разумей… А ежели насчет
выпить, то почему не
выпить?
Выпить можно… За ваше здоровье!
Жигалов. И не желаю видеть. Жульничество. Народ простой надувают… Соки последние выжимают… Знаем их, этих самых… А вы, господин молодой человек, чем за жульничество заступаться, лучше бы
выпили и другим
налили.
Да право!
—
Да этот самый… Дрыхунов то
есть! «
Наливай, кричит, такой-сякой, а то бочке дно вышибу! На меня, говорит, просветление нашло!»
Выпили мы по стаканчику, потом малость погодили и еще
выпили,
да этаким манером в час времени стаканов, дай бог память, по восьми слопали! Мне что? Я
пью, мне и горя мало: не мои деньги! Хоть тыщу стаканов подноси! Я, вашескородие, нисколько не виноват! Извольте Абрама Мойсеича допросить.
— Ах… тут
есть и не очень гнилые! — как бы удивляется надзиратель. — Дай-ка и я себе выберу!
Да ты поставь здесь лоток… Какие лучше — мы выберем, почистим, а остальные можешь уничтожить. Аникита Николаич,
наливайте! Вот так почаще бы нам собираться
да рассуждать. А то живешь-живешь в этой глуши, никакого образования, ни клуба, ни общества — Австралия,
да и только!
Наливайте, господа! Доктор, яблочек! Самолично для вас очистил!
Тихон.
Будет, барин, серчать… Не стеклянное, не разбилось… Выпей-ка еще,
да спать… (
Наливает.) Заслушался вас тут, а давно уж пора кабак запирать. (Идет и запирает наружную дверь.)